John Coltrane-OM

Таинство Ом

Залог бессмертия для смертных,

Первоначальные слова.

Н. С. Гумилев - «Естество»

до 31 августа 1919 года

Музыка является выражением высших идеалов…
в ней есть братство;
Я знаю, что существуют силы зла, силы,
приносящие страдание другим и нищету миру,
но я хочу быть силой истины во имя добра.

Джон Колтрейн. 1966 год

"Назовите Это Сознанием Вселенной,
Высшей Сущностью, Природой, Богом.

Назовите эту силу любым словом,
которое Вам нравится, но её присутствие
так сильно было прочувствовано большинством людей,
что она стала почти осязаемой."
Эллис Колтрейн. После 17 июля 1967 года

В последнюю ночь сентября 1965 года Джон Колтрейн выступал в клубе 'The Penthouse' (Seattle, WA). В ту ночь он впервые попробовал свои последние эволюционные эксперименты на живой аудитории. Под сокрушительным огнём его энергичной группы, ни о чём не подозревающая публика оказалась совершенно беззащитной. Никто из непосвящённых в таинство происходящего, не избежал потрясения, включая звукорежиссера, которому не хватило плёнки для записи последнего трека.

Видимо в ту ночь у Джона Колтрейна появилась уверенность в том, что пришло время рискнуть и двинуться дальше по пути расширения творческого багажа авангарда.

На следующий день после знаменательного представления в 'The Penthouse' Колтрейн приходит в студию и записывает свой следующий (второй после A Love Supreme) программный релиз. Название работе, записанной 1 октября 1965-го года, дал сакральный символ ОМ, священный слог в индуистской религии,

 

олицетворяющий бесконечность Вселенной.

В тот день Колтрейн засеял тщательно подготовленную почву зёрнами своего следующего, но, к сожалению, последнего урожая.

Плодами этого урожая насладилось сполна не одно поколение профессионалов и любителей, чьё музыкальное кредо основано было на психоделии.

Звуки виниловых дорожек ОМ предвосхитили грядущее нашествие психоделического рока, включая эксперименты Джимми Хендрикса, Grateful Dead, The Byrds и многих других новаторов, собравших вокруг себя целую армию ценителей прогрессивной музыки. Правда осознание этого факта пришло многим позже, уже после смерти задумчивого космического посланника.

Сам Колтрейн определил ОМ, как "первый слог, Primal word, слово власти", под которым очевидно он понимал божественную власть Творца над всем сущим. Примерно такое же толкование этого слова можно найти и у адептов эзотерики: Ом– это звук первоночального движения, звуковая вибрация, от которой все вещи появляются и которой они будут поглощены в конце цикла мироздания. Космический звук Ом – звук тишины, символизирует собой Абсолют. (Энциклопедия Современной Эзотерики).

Но что толкнуло великого Мастера на очередной эксперимент, теперь уже с философским подтекстом, заданным с самого начала опуса, открывающегося отрывком из индуистского эпоса Bhagavad-Gita,?

"Обряды, которые предопределяют Веды и ритуалы, преподносимые священными писаниями,
Все они это я, и предложение, сделанное призракам отцов,

Целительные травы и пища, мантра, освящённое масло;

Я жертвоприношение и я пламя, которому предают жертву.

Я - создатель мира и этой всемирной материи, и владыка, я являюсь тем, кто предоставляет каждому плоду его действия:

Я делаю все вещи чистыми.

Я - OM... "-

читают глуховатым речитативным нашёптыванием Колтрейн и его музыканты во вступлении и финале пьесы. А в промежутке между этими речитативами звучит совершенно необычная, на первый взгляд бесформенная и бессмысленная музыка.

О чём она? Что этим звуковым вихрем хотел поведать своим слушателям Джон Колтрейн?

Первые аккорды OM начинается со сверкающего во всеоружии Колтрэйна, обменивающегося контрапунктами с Фэроу Сэндерсом на саксофоне, в то время как Элвин Джоунс (барабаны) Джимми Гаррисон и Дональд Гэрретт (бас), Джо Брэзил (флейта) и МакКой Тайнер (фортепиано) держат некоторое подобие ритма далеко на заднем плане. Эта - сессия, совершенно непохожа на предшествующие ей Ascension, Sun Ship или знаковую A Love Supreme. В то время как каждый из тех альбомов содержит определенную тему, и держится в пределах баланса красоты, OM похож на некий катарсис для оркестра.

Звучание ОМ тяжёлое, плотное и агрессивное, но если Вы полны решимости, Вы всё же почувствуете, что достигли той нирваны, которую Колтрейн постоянно искал в течение своих записей на лейбле Импульс. Эта музыка определенно не для каждого. Это единая длинная (почти 30 минут) поэма, но если Вы справитесь с её звуковой атакой на Ваши чувства, Вы будете искренне вознаграждены в конце.

Злые языки спустя много лет утверждали, что во время этой сессии Колтрейн и его партнёры прибегали к попыткам «расширить сознание», приняв дозу ЛСД. (Nisenson, Eric (September 1995). Ascension: John Coltrane and His Quest. Da Capo Press. p. 183. "Entitled Om, it was apparently made while the entire band was tripping on LSD.").

Coltrane may have been tripping on LSD when he recorded "Om." (John Coltrane: His Life and Music (The Michigan American Music Series) by Lewis Porter. ,стр 265)

То-есть запись эта, по мнению тех, кто придерживается «наркотической» версии, явление случайное, сделана в порыве бесконтрольного сознанию музыкантов кислотного «улёта». Видимо подобная версия объясняла наиболее доступным для этих аналитиков образом те кардинальные перемены в игре Колтрейна и его партнёров, которые при первом прослушивании сбивали с толку слушателя, ожидавшего нечто в духе A Love Supreme или, хотя бы, Ascension. Ведь даже при всей мощи звуковой атаки, которую Фэроу Сэндерс

 и Колтрейн 

 

продемонстрировали на Ascension, там всё ещё звучали и некоторые удивительно ясные соло, и в-целом игра оркестра производила впечатление слаженного взаимодействия и полного взаимопонимания между всеми музыкантами, включая и участников классического квартета: Элвина Джонса, Джимми Гаррисона и Маккой Тайнера.

Что же касается ОМ, где к постоянным участникам своего Классического квартета, Колтрейн добавил тенорсаксофониста Фэроу Сэндерса, второго басиста Дональда Гэрретта и флейтиста Джо Брэзила, то он, откровенно говоря, при первом прослушивании даже у самого отважного и последовательного приверженца авангарда, может вызвать если не отторжение, то, как минимум замешательство. Иллюзия полнейшего хаоса, кажущаяся невнятность изречений, отсутствие каких либо ориентиров и отправных точек в непрерывном звуковом потоке могли поначалу разочаровать даже наиболее испытанных приверженцев «новой вещи». И это могло вызвать попытки с их стороны объяснить непостижимый им смысл сыгранного, неадекватным состоянием Колтрейна и его партнёров. При всей абсурдности этих утверждений, ни подтвердить, ни опровергнуть их сегодня не представляется возможным. Да и особой необходимости в этом нет. Ведь в те «галлюциногенные» 1960-ые действие ЛСД попробовали на себе, кажется все творческие люди. Хотя в отношении Колтрейна, решительно покончившего с наркотиками ещё в 1957-ом, такое предположение противоречит общей логике его духовного поиска, определившего содержание его творчества в последнюю декаду жизни и особенно всего, что последовало за A Love Supreme …

Не сразу, не с первой попытки, но пытливый слушатель постигает таинство ОМ и приходит к убеждению, что музыка, звучащая на этой пластинке далеко не бессмысленна, как поспешили заверить первые ортодоксальные критики…

Правда свои критические резюме эти критики строчили уже после смерти Колтрейна, поскольку при его жизни этот релиз не издавался. Более того, после записи пьесы великий музыкант, возможно находясь в глубоком раздумье по поводу результатов работы, строго-настрого запретил продюсеру Бобу Тиле пытаться когда-либо издать эту запись.

По крайней мере, так утверждает Eric Nisenson, один из исследователей творческого наследия Джона Колтрейна, в своей книге Ascension: John Coltrane and His Quest ( стр. 183).

Так это или нет, но тема ОМ больше никогда не прозвучала, ни на концертах, ни в рекорд-студиях, в которых записывал свои произведения Колтрейн после 1 октября 1965 года.

Было ли это косвенным признанием неудачи или провала в работе над темой ОМ? Если говорить о музыкальной составляющей этого вопроса, то ответ будет, конечно же, отрицательным. Во всём, что было сыграно, записано и опубликовано Колтрейном в последние полтора года его жизни, ясно слышны мотивы этой темы. Звуками ОМ как причудливым облаком окутаны все позднейшие работы Джона Колтрейна. Они рассыпаны по ним, словно созвездия по ночному небу. Всё это несомненное продолжение того, что происходило 1 октября 1965 в Camelot Sound Studios, Lynwood, WA.

По мнению Эккехарда Йоста (Ekkehard Jost), профессора музыкологии из университета Гессена, ОМ является ключом ко всей музыкальной концепции позднего Колтрэйна.

Вот, что он говорит по этому поводу: "Стилистическое развитие Колтрэйна привело поначалу к фазе экспериментирования с вертикальным гармоническим развитием, а в начале шестидесятых к модальной линейности. Затем настала третья фаза, которую можно назвать - в упрощенных терминах - звуковым исследованием. Релиз Om, запись которого Колтрэйн сделал с Pharoah Sanders в октябре 1965, в дополнение к его религиозному и философскому значениям, демонстрирует дальнейший импорт, который можно рассматривать как ключ к музыкальной концепции Колтрэйна: как говорил сам Колтрэйн индийское слове OМ означает между прочим "Все возможные звуки, что человек может произнести устно".

ОМ-это дайджест позднего творчества Колтрейна, манифест зрелого авангарда, воплощённый им в серии альбомов, ставших бесценным составляющим его творческого наследия. Оттого видимо и не велел Колтрейн Бобу Тиле публиковать сессию ОМ, что это был лишь набросок более масштабного проекта.

И путь Мастера к реализации этого всеобъемлющего замысла начался гораздо раньше той памятной сессии.

Рассматривая эту запись в её духовном смысле, можно придти к выводу, что OM по существу это духовное путешествие в парадигме Божественной Комедии. В этом случае, Колтрейн (подобно Данте) путешествует от хаотического безумия, которое есть ад, через амбивалентность чистилища и после заканчивает вояж в просвещении небес.

Общеизвестно, что мотивацией творческих усилий Колтрейна в его сольных проектах были постоянные размышления о движении вперёд по пути познания Истины, на который Колтрейн вступил за 8 лет до сессии ОМ. Целью его изысканий, скорее духовного, нежели чисто музыкального свойства, являлось познание доселе непознанного: загадки возникновения Вселенной из ничего. Колтрейн страстно желал отыскать смысл, объединяющее начало, которому подчинено это сложное и во многом непостижимое мироустройство. Он называл это кратко: “force for unity” (объединяющая сила).

И все его альбомы, подготовленные им к публикации, были вехами поиска этой “force for unity”, звуковыми иллюстрациями его долгих и мучительных размышлений на эту тему.

Сентябрьская ночь 1961-года. Сан-Франциско. Период между 19 и 24 сентября, а может быть между 26 сентября и 1 октября. Именно тогда в Сан-Франциско Колтрейн со своим квинтетом, дополненным гитаристом Уэсом Монтгомери, выступал на сцене клуба Jazz Workshop, успев к тому же в одну из ночей выступить тем же составом и на 4-ом джазовом фестивале в Монтери.  Из распахнувшихся дверей клуба Jazz Workshop, вслед за вырвавшимися звуками оркестра и гула посетителей, вышло двое мужчин. Одолев стремительными шагами расстояние от дверей до парковки они хлопнули дверьми одного из лимузинов и унеслись на нём в ночную даль Сан-Франциско. Этими мужчинами были Джон Колтрейн и Louis-Victor Mialy, дорожный менеджер саксофониста на время его контракта в Сан-Франциско.

"... [Coltrane] имел бинокль и, возвратившись в Сан-Франциско во время перерыва между его выступлениями в Jazz Workshop, мы спустились с автострады и он начал смотреть на звезды. Он знал, где находится Млечный путь и все такое." /Louis-Victor Mialy [памятные случаи сентября 1961]/.

Louis-Victor Mialy, вошедший в число 50-ти лучших джазовых музыкальных критиков США и Канады, был восторженным почитателем таланта и личности Колтрейна. Изучая в 1960-ые астрологию в Сан-Франциско, он интересовался гороскопом Колтрейна, родившемся под знаком Весов и имевшего три роковых признака в сочетании планет, указывавших на его раннюю смерть. Его рассказ о тех днях рисует очень выразительный портрет Колтрейна, как незаурядного человека.

«…Колтрейн (в своём гороскопе) имел пересечение Плутона, Марса и Сатурна - трех отрицательных планет, которые приносят смерть. И он знал это. В то время (сентябрь 1961) я изучал астрологию в San Франциско. Колтрейн был осведомлённее меня, поскольку знал метафизику, а также разбирался в  восточной астрологии, которая отличается от астрологии, которую мы используем на западе. Так что он знал о знаках змеи, собаки, лошади. У него были обширные знания о многих вещах. Но мы не обсуждали религии и веру в Бога.…

По типу личности он был более Девой, чем Весами, поскольку его всегда интересовали детали. Люди, родившиеся под знаком Девы всегда спрашивают: "Почему, почему?"-они хотят знать детали. В нём сосуществовало два типа личности, один весьма небезопасный, и один чрезвычайно стремившийся двигаться в определенном направлении. Но он при этом никогда не был уверен в том, что это было правильное направление.  Он никогда не был удовлетворен собой. Это было видно по его лицу, озабоченному мыслью не об отмеренном ему судьбой сроке жизни, а о своём искусстве. А также его всегда влекла красота…» /Lewis Porter. «John Coltrane, His Life and Music», стр.256/.

Именно поэтому его взор так притягивало ночное небо.

Наверняка в минуты созерцания звёздных россыпей на ночном небе он стремился, понять, что же держит все эти мириады небесных тел в строгом единстве, не давая Вселенной рассыпаться, превратившись в хаос. Только ли физические силы, открытые учёными, или нечто ещё, непостижимое и неподвластное человеческому разуму.

И эти размышления он облекал в звуки, для одних ставших олицетворением того самого хаоса, для других примером высокого искусства, наполненного глубокими чувствами и раскалёнными эмоциями.

«…В моём представлении Колтрейн-это путешественник, странствующий по загадочным странам к какой-то далекой цели, известной только ему. В его интонировании слышится глубокая тоска, которая придаёт его игре особенное значение. Таким образом, я вполне могу себе представить его разглядывающим небеса в поисках ответов и смысла…» /Simon Weil. «Circling Om: An Exploration of John Coltrane's Later Works», стр.8/12/

Но вернёмся в Сан-Франциско…

"…Колтрейн смотрел на небо, звезды, тщательно исследуя ночь в течение долгого момента бесконечности, как будто стремился обнаружить тайны вселенной, вселенной, которая, казалось, беспокоила его своей сложностью, мощью и своими неизвестными измерениями... Через некоторое время мы медленно и безмолвно поднялись по склону до Бродвея, я, чтобы вернуться в мой угол и продолжить лихорадочное слушанье; Колтрейн, горя нетерпением исправить свои саксофоны и вернуться к своей исследовательской работе и своим таинственным поискам...."/Воспоминание Louis-Victor Mialy, цитированное в книге: Lewis Porter. «John Coltrane, His Life and Music», стр.256/.

Созерцая ночное небо над Бродвеем Колтрейн словно ждёт оттуда, из космической высотной бездны некий таинственный, одному ему понятный сигнал с кодом Вселенной. Нет, не столько поиски нового музыкального языка двигали им при формировании состава и музыкального контента его первого детища, Классического Квартета, а исследование возможностей перевода этого кода на единственный доступный всем людям язык-язык музыки. Доступный для понимания всем, желающим его понять душой, а не разумом. Открытый всем, кто ищет в музыке не столько средство для развлечения и украшения досуга, сколько всеобъемлющее информационно-духовное пространство, в котором живая и чистая душа обретает крылья и наполняется Любовью. Такое пространство Колтрейн и создавал после своего знаменательного возрождения к новой жизни в 1957-ом году.

Между эпизодом на сан-францисском Бродвее, рассказанным Louis-Victor Mialy и записью ОМ минуло 4 года. 4 года, полные лихорадочной работы, поисков, открытий, потерь и разочарований. Семейных радостей и творческих сомнений. Неизменными были только эти таинственные и могущественные небеса, сигнала которых он все эти годы ждал.

В них он искал ответ на мучительные вопросы и уверенность в правильности направления пути. В Колтрейне всегда боролись два чувства: лихорадочность поиска новых путей (ведь он знал, что век его краток) и осторожность при нововведениях, на которые он решался только после долгих раздумий. 

"... Всякий раз, когда я позволяю себе вносить изменения, я немного волнуюсь, опасаясь, что это может озадачить людей. И иногда я преднамеренно задерживаю вещи по этой причине. Но через некоторое время я нахожу, что не остаётся ничего иного, кроме того, чтобы идти вперед. "( Melody Maker 14th August 1965 in Coltrane, A Biography by C.O. Simpkins, p192).

И он упорно шёл вперёд.

Свободное от студийной работы, репетиций и концертных выступлений время Колтрейн посвящал чтению теологической, астрологической и научной литературы, а так же размышлениям на темы прочитанного.

«...Однажды он делал что-то с числами; он работал с картой, нарисованной им в виде глобуса, брал оттуда масштабы, нечто ещё. И он непрерывно что-то менял и постоянно делал что-то в этом роде и на следующий день. Работая с обертонами, с хроматизмами, с микротонами, работая с высшими гармониками, добавляя октавы к своему инструменту.» / Эллис Колтрейн в интервью. Июль 1968. Giants of Black Music Rivelli and Levin, стр.123/.

 

По свидетельству Криса Де Вито, одного из авторов изданного в 2007 сборника интервью Джона Колтрейна, The John Coltrane Reference и автора книги Coltrane on Coltrane, на письменном столе великого Мастера : «…аккуратно сложенной {на столе} стопкой лежали копии обзора The Negro Digest, "Вселенная и доктор Эйнштейн," "Справочник Планет" и " Astronomy Made Simple" (Элементарная Астрономия).» / The Washington Post, Sunday, June 25, 1961, p. G4 [Source: Coltrane-L post 2nd Oct 2001 by Chris DeVito]/.

Необычная, следует заметить подборка литературы для джазового музыканта. Думается, что к 1965-ому году Колтрейн уже перешагнул границы джаза, обретя способности медиума, а создаваемые им звуковые коллажи были уже не просто музыкой.

Дадим вновь слово Элис Колтрейн, ныне уже покойной супруге музыканта:

«….Я чувствую, что использование термина [Джаз] является неадекватным в описании музыки, созданной Джоном. Здесь имеет место более высокий принцип. Некоторые из его последних работ не просто музыкальные композиции. Я имею в виду, что они базируются не только на музыке. Многое из этого имеет отношение к математике, частично это зиждется на ритмичной структуре и силе повторения, частично на основных математических элементах. Колтрейн всегда был убеждён, что звук был более ранним проявлением и возник раньше музыки...» / Эллис Колтрейн в интервью июль 1968. Rivelli and Levin, Giants of Black Music, стр.122 /

 

Этому звуку, что зазвучал прежде музыки, и посвятил Джон Колтрейн свой загадочный релиз ОМ.

В октябре 1965-го он уже твёрдо знал значение этого звука для Вселенной.

Со слов Дэвида Амрама, знаменитого американского композитора, исполнителя и пионера в жанре уорлд-мьюзик, нам известно, что особый интерес в области космологии у Колтрейна вызывал факт расширения Вселенной.

Вот как он сам об этом вспоминает:

"…Пока мы покупаем яичный крем в аптеке на углу St. Marks Place и Второй Авеню я не забываю говорить с Колтрэйном об Эйнштейне. Фактически он говорил о числах и их отношениях к музыке, о том, как интервалы затрагивают определенные виды аккордов и как они могли бы использоваться, чтобы создать различный музыкальный порядок. Он затронул тему теории относительности. По его мнению, из неё следовало, что многие из уже существующих вещей, имеют отношения к музыке, и что задача музыканта состоит в том, чтобы обнаружить эти отношения и выразить их музыкально. В последний раз я видел Колтрэйна в марте 1967 в магазине по продаже диетических продуктов на углу Бродвея и Пятьдесят седьмой улицы. Мы продолжили обсуждение теории относительности почти с того же места, где мы прервали нашу предыдущую беседу. Больше всего мне запомнилось его высказывание, "Вселенная всегда расширяется. "/ Chasin' The Trane J.C.Thomas, стр.188/.

Скорее всего, мнение Колтрейна по поводу исключительной важности факта расширения Вселенной, которую он так настойчиво подчёркивал, прощаясь с Дэвидом Амрамом, связана, с тем, что в одной из книг из той вышеупомянутой подборки, лежавшей на его столе, он обязательно должен был прочесть такие строки: "…Так как все галактики без исключения, удаляются от нас и друг от друга, можно сделать вывод, что в некоторый момент времени все они группировались вместе в одной пламенной, начальной массе. "/ Lincoln Barnett; The Universe and Dr. Einstein. Стр. 88/

Конечно, это он мог прочесть ещё в 1961-ом и, разглядывая вместе с Луисом Миали ночные небеса над Сан-Франциско, размышлять, в том числе и об этой фразе. Однако в те дни расширяющаяся Вселенная была только гипотезой учёных. И не могла поразить воображение Колтрейна в той мере, как это почувствовал Дэвид Амрам при их последней встречи в марте 1967-го. Потому, что духовный смысл вышеприведённые слова Линкольна Барнета приобрели для Колтрейна только после того, как расширение Вселенной было доказано научным путём.

Этим доказательством стало открытие "фонового излучения" Арно Пензиасом и Робертом Уилсоном (Arno Penzias and Robert Wilson). Используя чрезвычайно чувствительную антенну и занимаясь решением несколько иной задачи, они обнаружили то, что, как оказалось на поверку эхом Большого взрыва.

Открытие фонового излучения, убедительно подтвердившее, что Вселенная началась с Большого взрыва, было объявлено миру в "Нью-Йорк Таймс" 22 мая 1965.

Это вызвало настоящую революцию в Космологии, а Колтрэйн конечно же должен был слышать об этом и, вероятно, выводы учёных произвели на него большое впечатление. Поскольку большинство с тех пор полагало, что Вселенная началась с Большого взрыва.

Рассмотрев это сугубо физическое явление в свете известных ему духовных текстов, включая Библию, индуистский эпос Bhaghavad Gita и книгу Парамахансы Иогананды (Paramahansa Yogananda) «Автобиография Йога» (Autobiography of a Yogi), из которой он мог почерпнуть духовную составляющую символа ОМ, Колтрейн мог сделать логичный вывод о том, что библейское «вначале было Слово…», индуистское понятие OМ, иденцифицированное по Bhaghavad Gita, как "животворящее семя" и пресловутый Большой Взрыв-это одно и то же явление в предыстории нашего мира.

Подобное умозаключение для Колтрейна могло послужить последним, недостающим звеном в цепочке его многолетних размышлений о природе той самой “force for unity”.

 

«…Представление о Большом взрыве (как о начале естества) вызывает к размышлению благодаря тому самому моменту, в который (по словам Линкольна Барнета) "все ... галактики ... группировались вместе в одной пламенной, начальной массе". Или, выражаясь немного по-другому, в котором всё (во всех галактиках) группировалось вместе в единой массе. Даже для такого недуховного человека как я, кто верит в случайную Вселенную, это - замечательная мысль. Поскольку сама наука говорит, что в этот момент всё было частью этой изначальной массы – все частицы, которые должны были стать мной, как и все другие частицы, которые должны были стать Туманностью Краба и всеми теми частицами, которые должны были стать всем остальным, всё это было частью той грандиозной массы. Поэтому я не могу избежать мысли о том, что, только в этот момент времени и было единство, если не точно жизни, то всего, что должно было стать жизнью.

...Можно только предположить, какое воздействие могла оказать на него (имеется в виду на Колтрейна) подобная мысль, если бы она возникла у него. Моё мнение на этот счёт состоит в том, что это для него была бы духовная бомба.» /Simon Weil. «Circling Om: An Exploration of John Coltrane's Later Works», стр.9/12/

Колтрейн, будучи, в отличие от Саймона Вейла человеком верующим и глубоко духовным, скорее всего эту мысль о единстве всего сущего развил бы дальше. Он не согласился бы с тем, что только однажды, а именно в момент, предшествующий Большому Взрыву, который по Колтрейну был не что иное, как изреченное Богом Слово, или ОМ, было единство жизни или того, что ей предшествовало. Его пытливый ум наверняка пришёл бы к заключению, что звук этого божественного Слова (этот первоначальный звук, первоглагол) не должен был прерваться и замолкнуть, подобно тому, как это происходит с другими звуками природы. Дав начало всему, что есть во Вселенной он, не мог не остаться в сотворённом Словом мире до скончания веков, служа той самой «объединительной силой», над разгадкой которой так долго размышлял Колтрейн.

Звуком этим пронизано всё сущее в природе. Как неистовыми пассажами ОМ пронизаны все работы Колтрейна последних месяцев его жизни.

Не каждому дано услышать вибрацию этого празвука. Но те, кому это удаётся, обретут смысл бытия и познают истину творчества.

Для Стейсии Префрок из AllMusic эта истина видимо открылась, если принять во внимание опубликованное её резюме на одно из последних изданий ОМ:

«…В целом Ом производит впечатление выброса чистой энергии. Изречения традиционно организованной ритм-секции кажутся отдельными от звуковой стены, возведённой Сэндерсом и Колтрейном. Лучшие моменты в этом энергетическом потоке приходятся на заключительные фрагменты их совместных сольных пассажей, когда в повторяющихся циклических мотивах можно услышать эхо А Love Supreme. Независимо от кажущегося хаоса этот альбом представляет собой глубокую духовную работу, которую можно отнести к наиболее смутной и печальной версии молитвы, звучащей на этом альбоме. Действительно, ОМ резонирует со страстью и тоской, но при этом выглядит крайне безумным, и этот факт позволяет выдвинуть предположение, что освобождение такой сильной духовной энергии, возможно, было для самого автора весьма пугающим опытом. Музыка эта отнюдь не прекрасна, поскольку иногда кажется, что тематический поток несколько сегментирован, а очень талантливые члены группы слишком отодвинуты на задний план (как например Маккой Тайнер,  у которого впрочем есть красивое короткое соло примерно на временной отметке 13:30). Независимо от этого, ОМ не заслуживает того разгрома, который учинили ему критики. В любом случае этот альбом является очень важной работой в истории свободного джаза. Он открывается слушателю только в самом конце своего 29-минутного звучания, показывая всю мощь захватывающей игры великого джазового мастера./ ~ Stacia Proefrock, All Music Guide/

Воспев в звуках A Love Supreme истину о том, что познание Любви есть познание Бога, ибо Бог и есть Любовь, Колтрейн пришёл в своё время к пониманию «объединительной силы», как единства в Боге, к которому ведут все пути. Именно так нужно понимать строки вложенного в конверт альбома текста, дополняющего звуковой образ пластинки:

«…Слова, звуки, речь, люди, память, мысли, опасения и эмоции - всё связано ... всё произошло из одного ... все превращается в одно.

Благословенно имя Его.

Волны мысли - волны высокой температуры - все колебания - все пути приводят к Богу. Хвала Господу.»/А Love Supreme. Poem. Dec 1964/.

 

Дальнейшие его размышления по поводу того, что все пути ведут к Богу, неизбежно должны были привести его и к Слову Бога, с которого всё начинается.

И помогли ему в этом теория Большого взрыва и древнеиндийский символ ОМ.

И осталось только всё это связать воедино и уверовать там, где бессильны научные теории…Ведь у Линкальна Барнета он наряду с прочим мог прочесть и следующие строки:

"Неизбежный тупик человека  в том, что сам он является частью мира, который он стремится исследовать; его тело и гордый мозг - мозаики тех же самых элементарных частиц, которые составляют темные дрейфующие облака пыли межзвездного пространства; он, в конечном счёте преходящая структура в древнейшей простанственно-временной области. Стоя на полпути между макромиром и микромиром, он находит барьеры на каждой стороне, и возможно должен удивляться, как Святому Павлу тысяча девятьсот лет назад было достаточно того, что "мир был создан словом Бога так, чтобы видимое было сделано из невидимого. "/ Lincoln Barnett; The Universe and Dr. Einstein. Стр. 102/

И несмотря на это Колтрейн сделал изречённое Слово Божье, ключевым элементом своей концепции. Но стержень этой концепции осенью 1965-го он сдвинул в сторону силы.

"Om-это изначальная вибрация - тот звук, который как дух, дающий устройство для всего остального, каким ему должно быть. Это - Слово, от которого все люди и всё остальное берут начало, включая все возможные звуки, которые человек может извлечь устно. Это - первый слог, основное слово, слово власти (или силы). "/ The Major Works of John Coltrane , Sleevenotes [ Om recorded 1 Oct 1965]/.

«…Идея"объединяющей силы" является самостоятельной частью осмысления музыки позднего Колтрэйна. В которой слова "усилие", "сила" и "власть", вместе являются частью новой музыкальной концепции.»/ Simon Weil. «Circling Om: An Exploration of John Coltrane's Later Works», стр.6/12/

Отсюда и зримое изменение Колтрейном звуковой палитры и общей музыкальной концепции, по сравнению с А Love Supreme. 

Попробовав перейти к более резкому, энергичному проявлению на Ascension, записанном 28 июня 1965, то-есть примерно через месяц после публикации в "Нью-Йорк Таймс" про открытие фонового излучения, впоследствии Колтрейн уже окончательно принял на вооружение метод использования звука, как принципа организации музыкального произведения. Этот метод впервые последовательно применён им на записи ОМ (правда после предварительной апробации на том самом концерте в Сиэтле).

А сама запись стала практически первым примером позднего творчества Колтрейна, содержащим все характерные его признаки и приёмы.

Вот, как оценивает позднее творчество Джона Колтрейна Патрик Гэйт, публикующий свои аналитические заметки в числе прочих на сайте HiLobrow.com:

«До 1964, Джон Колтрейн (1926-67) был виртуозом, взрывая бибоп подобно Майлсу Дэвису и Телониусу Монку, следовавшим тем же курсом. И позднее продвигая свою собственную концепцию хардбопа, он был вероятно наиболее известен тем, что вскрыл противоречия в засахаренной классике типа “My Favorite Things” и “Chim Chim Cheree.” Но начиная с Ascension в 1965, и продолжив Om, Meditations и другими исследовательскими альбомами, Колтрейн перешёл на stretch-out и, купаясь в небесном жаре, устремился вверх в поисках другого горизонта, того, где музыка могла бы стать “единым выражением сущности.” Он оставил многих джазовых болельщиков, но этот метафизический акт сделал его намного выше позиции большого саксофониста и композитора. В лихорадочной мешанине этих записей, в противовес основному грохоту баса и барабанов и стене фортепиано в среднем регистре, его саксофон превращается в Колтрейнограф - часть точного медицинского аппарата, который чертит, в болезненных деталях, эмоциональное и духовное состояние сердца и головы Колтрейна в реальном времени. Слушая невозможные пробеги и непредсказуемые последовательности аккордов, жуткие визги и привлекательные вопли, пунктуацию пауз и дыхания, Вы начинаете верить в нечто такое, что существует вне реального.» /By: Patrick Cates on HiLobrow.com. http://hilobrow.com/2009/09/23/hilo-hero-john-coltrane/

Открыв для себя заветную «объединяющую силу», Колтрейн открыл для себя и новые ресурсы дальнейшего творчества, которое в его последующих работах обрело зримые черты вечного Космоса, созданного когда-то Словом Бога. Ему, как в своё время Святому Павлу, хватило веры в это.

Эхо вечного движения, порождённого первым Словом, сыграно им в звуках ОМ. Бесконечный круговорот жизни и планет, Земля, вращающаяся вокруг оси и скользящая вокруг Солнца в цепких объятиях всемирного тяготения. И галактики, несущиеся во мгле непрестанно расширяющейся Вселенной. Звуки зарождающегося дня и набегающая тень неизбежной ночи. Всё это спрессовано в получасовом треке ОМ, как в кванте бесконечности. 

 

"Как только Вы откроете эту объединительную силу в жизни ..., Вы не сможете когда-либо забыть это. Это станет частью всего, что Вы делаете. В этом отношении, эта работа [речь идёт об одном из ключевых релизов, альбоме Meditations (Размышления), записанном вскоре после октябрьской сессии 1965-го] - расширение Высшей Любви, так как моя концепция той пресловутой силы продолжает изменять форму. Однако моя цель в размышлении об этом посредством музыки, остается прежней. И она состоит в обращении людей к возвышенному, в той степени, в какой я в состоянии это сделать. Вдохновлять их, все больше понимать их, давать им силу для проживания достойной жизни. Потому что это, несомненно, имеет значение для жизни".( Sleevenotes to Meditations).

И в качестве эпилога, одна необычная, но весьма существенная параллель.

Задолго до духовных поисков Колтрейна, ещё до его рождения, постижением смысла ОМ был вдохновлён другой Странник Духа, великий русский Поэт, Николай Гумилёв.

В своём стихотворении «Естество», двустишие из которого я привёл в качестве эпиграфа к данному тексту, поэт Гумилёв пишет

Поэт, лишь ты единый в силе

Постичь ужасный тот язык,

Которым сфинксы говорили

В кругу драконовых владык.

Стань ныне вещью, Богом бывши,

И слово вещи возгласи,

Чтоб шар земной, тебя родивший,

Вдруг вздрогнул на своей оси.

Это он о том, что:

«Задача поэта - обновление, очищение и спасение мира "первоначальными словами", с помощью которых сотворен был мир, теми первоглаголами (Urworte орфиков у Гете), которым в[ его же ] "Поэме начала" соответствует заповедное слово ОМ…» /  «Естество Поэзии». "Русский журнал" © 2001 / 

Как это близко к тому, что говорил о значении и роли Колтрейна его друг и единомышленник Альберт Эйлер:

«…Он пробовал помочь всем обрести новый способ существования.»

Позднее в неоконченной «Поэме начала» Николай Гумилёв создаст чарующий гимн первостепенному значению Воли во Вселенной: той бессознательной воли Земли, творческой воли, наконец, воли человека и связанной с ней силе Слова. Не те ли самые поиски загадочной “force for unity” стоят за её строфами?

…Синей кровью большая жила
Налилась на открытом лбу,
Приоткрылись губы, и вольно
Прокатился по берегам
Голос яркий, густой и полный,
Как полуденный запах пальм.
Первый раз уста человека
Говорить осмелились днем,
Раздалось в первый раз от века
Запрещенное слово: Ом!

В том, что великий Мастер Слова предшествовал в своих поисках и открытиях другому Мастеру, Мастеру Звука, видится мне нечто мистическое.

А «Поэма начала» Гумилёва и колтрейновский «ОМ» в этой связи предстают, как две стороны одной таинственной медали, значение которой возможно ещё только предстоит осознать…